“Победу я встретил в немецком городе Котбус. С августа 1945 года наша часть размещалась в Чехословакии, Австрии и Венгрии. 3 июня 1945 года приехали в Чехословакию, в Градец Карловецкий. С марта 1946 были в Венгрии, на озере Балатон. Красивейшие курортные места!”

   После контузии болела голова. Врачи направили Николая отдохнуть в Австрию, в санаторий. Поехал в Альпы. Семь километров надо было идти пешком. Шел, разглядывал окресности. Главный врач санатория направил к лечащему врачу. Можно было пожить в санатории побольше, но Николай этого не знал и прожил среди альпийских красот всего три дня, а потом вернулся в часть. Через месяц врачи снова отправили его в тот же санаторий.

   Опять шел семь километров пешком, и в одной австрийской деревушке увидел яблони, которые, свесившись на улицу через забор, сыпали на землю спелые яблоки. Поднял пару яблоков с земли, вытер о гимнастерку, хотел укусить, но тут из-за забора выбежал дед австрияк: “Камарад, камарад!..”

   “Нельзя было брать”, - подумал Коля и положил яблоки на место. А дед в это время успел сбегать домой и принести миску с яблоками большими, румяными, отборными. Он лопотал по-своему, объяснял, что яблоки с дороги - плохие, а эти - хорошие. Хотелось старому человеку сделать что-нибудь приятное для парня, уставшего от войны.

   Меньше недели провел Николай в санатории, а затем медики отправили его на лечение в Баден. Вместе с Николаем в комнате жил инженер Никитин, который учился до войны в Йошкар-Оле. Сразу вспомнился дом, родители, сестры... Двадцать четыре дня положено было лечиться в Бадене, но Николаю было там невыносимо скучно. И через 12 дней, когда друзья из части ехали в Вену, завернули к Николаю и, увидев его скучающим, подкупили медсестру шоколадом, забрали вещи товарища и выкрали его.

   В октябре 1946 года медицинская комиссия центральной группы войск, находившаяся в пригороде Вены, обследовав Николая, постановила: “В связи с последствиями после контузии снять с воинского учета”.

   Николай направился в Москву.

   В 1945 году Зоя Семеновна Муравьева впервые за пять лет смогла взять отпуск летом. Оформив пропуск в НКВД, она приехала к родителям в Йошкар-Олу.

   Муравьевы жили все в той же однокомнатной квартире двухэтажного деревянного дома. Там Зоя встретилась с родителями и сестрами.

   В октябре 1946 года был мобилизован Николай Семенович Муравьев. Ему, ветерану войны, прошедшему с действующей армией пол-России и пол-Европы, еще не исполнилось 24-х лет. Домой Николай возвращается через Москву. Поезд из Москвы в сторону Йошкар-Олы проходил через Черусти. А от нее в семи километрах - село Красная Горка, где жила сестра Зоя с мужем Василием Ефимовичем и сыном Володей. Оставив часть вещей на станции и взяв кое-какие гостинцы, Николай отправился к сестре. Ежовы жили при школе, в которой учительствовали. Постучался к ним в дом Николай рано утром. В это время, в ноябре месяце, по утрам еще темно. Не виделись брат с сестрой почти семь лет. Николай ушел в армию семнадцатилетним мальчиком и, пройдя всю войну, конечно, изменился, возмужал. Поэтому в темноте Зоя не сразу узнала его. А он еще и разыграл сестру, представившись знакомым брата. Завязвлся какой-то диалог, во рвемя которого Зоя все время внимательно приглядывалась к демобилизованному военному и, стесняясь, все же спросила: “Скажите, а вы не Николай?” и тут же вскрикнула: “Коля! Да это ведь ты!”

   ... Чуть позже в Йошкар-Оле, темным ноябрьским вечером в своей однокомнатной квартирке двухэтажного деревяного дома Семен Васильевич и Аполлинария Васильевна Муравьевы сидели за столом, играли в карты и при этом вспоминали о том, как собирали клюкву. Атмосфера была семейная, теплая, уютная. Вдруг кто-то в дверь постучался.

Н.С.Муравьев:

   “... Мама сразу меня обнимать: ”Ой, Коля! Коля!” А папа ... Папа первый раз в жизни заплакал ... Я стою, а он плачет, никак остановиться не может...”

   Так вернулся в семью сын-фронтовик.

   У другого фронтовика семьи Муравьевых - Федора Васильевича Муравьева (брата Семена Васильевича) - судьба сложилась трагичнее. Федор Васильевич Муравьев ушел на фронт и там погиб. Родные же долгое время не получали известий о нем. Никто из родственников не знал, жив ли Федор Васильевич, погиб ли он. Человек считался без вести пропавшим. Сестра Федора и Семена Анна Муравьева увидела во сне его живым и рассказала об этом в деревне. Все решили, что она что-то знает, что Федор жив и прячется. И поползло по деревне слово “дезертир”. Для семьи такой слух был очень опасен.

   Во время войны атмосфера сталинской травли людей чуть поумерилась, но не исчезла. Сталин и его выдвиженцы “большого террора” тяготели к привычным стереотипам руководства страной, полагались на силу репрессий. За поражения первых дней войны Сталин взвалил вину на ряд военачальников и расстрелял коммандование Западным фронтом. В августе 1941 года приказом Ставки попавшие в плен красноармейцы объявлялись изменниками, семьи пленных командиров подлежали аресту, семьи пленных солдат лишались пособий и помощи. В сентябре даже попавших в заложники стали считать пособниками гитлеровцев. В такой ситуации пропавший без вести человек становился пятном семьи в глазах официоза. Муравьевы не распространялись об этом, не оправдывались и ждали.

   Когда Аполлинария Васильевна до возвращения мужа с Урала жила в деревне с дочками, произошел странный случай. Агния и Ирина решили пойти за грибами. Зная одно укромное грибное местечко, Иринка, младшая, побежала туда. И вдруг она увидела вдали бородатого мужчину, незнакомого. Она бросилась к старшей сестре, и вместе они припустили домой. Незнакомец в глубокой тыловой деревне - это настораживало. Дезертиры, хоть были явлением редким, все-таки были. Когда дочки рассказали обо всем матери, наверное, у нее мелькнула тревога: “А вдруг все-таки Федор?” Сжав младшую дочку, Аполлинария Васильевна очень серьезно и строго сказала ей: “Ты. Ничего. Не видела. И ты мне. Ничего. Не говорила”. Так она повторила несколько раз. И никто бы, возможно, не узнал этой истории никогда, если бы почти через шестьдесят лет Ирина Семеновна Бодягина (Муравьева) не вспомнила о ней. А вести о Федоре Васильевиче дошли до семьи. Их узнали от фронтового товарища Федора Васильевича. Этот человек был свидетелем его гибели, о чем он и сообщил родным. Факт этот был подтвержден и официально.

   В Книге Памяти, выпущеной в Йошкар-Оле в 90-е годы, внесено имя Федора Васильевича среди тех, кто погиб в годы Великой Отечественной войны, кто с достоинством прошел трудный фронтовой путь.

   Федор Васильевич Муравьев никогда не был дезертиром, честное имя его восстановлено. Светлая ему память.

Юлия Семеновна Зорина (Муравьева):

   “В 1946 году я закончила педучилище и была направлена в Псковскую область, но родители не отпустили, и я стала работать секретарем народного суда. Но документы об окончании училища не давали, если не едешь по распределению, и я поехала в Псковскую область. Работала учительницей 3 класса 1 год. Получила документы и вернулась в Йошкар-Олу. На работу в школу устроиться не смогла, работала воспитательницей в детском доме в деревне Ноля - работала 1 год”.

   Зимой 1947 года умерла Юлия Яковлевна Муравьева. Семен Васильевич простился с матерью, а дети его - с бабушкой Юлей. Ее похоронили на том же Великореченском кладбище, где был похоронен ее муж Василий Тимофеевич.

    К 1947 году Семен Васильевич и Аполлинария Васильевна вместе с Николаем, Агнией, Ириной жили в Йошкар-Оле в выделенной заводом квартире.

   Старшая дочь Татьяна с мужем Леонидом Титовичем Косолаповым и четырьмя детьми живет в деревне Люльпаны - большой деревне в том же районе, что и Сухоречье. До этого семья Косолаповых (с августа 1942 г.) поменяла несколько мест жительства - деревня Широково, деревня Хорошавино, деревня Ошла. Теперь вот остановились в Люльпанах. Дети их - Иолик и Валя - учаться в школе, Верочка собирается в школу через год, растет трехлетний Саша.

          1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   11   12   13   14   15   16   17   18   19   20   21   22   23   24   25   26   27   28   29   30   31  

Используются технологии uCoz